Ночное

[Мекящ]

Ночное
Лето в деревне было волшебным. Бескрайние поля, тёплый ветер, запах спелой земляники и свобода, которой хватало с избытком. Но самым заветным приключением для нас, деревенских ребятишек, было «ночное» — когда старшие доверяли нам пасти лошадей до рассвета.
Той ночью небо было усыпано звёздами — крупными, яркими, будто висящими так низко, что можно дотянуться рукой. Мы с ребятами развели костёр на краю луга, и его трепещущий свет смешивался с серебристым сиянием Млечного Пути. Лошади, тёмные силуэты на фоне ночи, мирно щипали траву, изредка фыркая и позвякивая колокольчиками.
— Давай покатаемся! — прошептал мне Санька, кивая в сторону самой спокойной кобылы — гнедой красавицы по имени Зорька.
Сердце заколотилось. Я много раз видел, как взрослые лихо запрыгивали в седло, но сам ещё ни разу не пробовал. Санька, опытный «наездник» (по крайней мере, в своих рассказах), подвёл меня к Зорьке, накинув уздечку, показал, как взяться за гриву и упереться ногой.
— Главное — не бойся, она чувствует!
Я глубоко вдохнул, сделал рывок — и вот уже сижу на тёплой лошадиной спине, крепко удила уздечки. Зорька насторожила уши, но не стала брыкаться. Санька хлопнул её по крупу — и она медленно пошла шагом.
Ощущение было невероятным. Я будто парил над землёй, а вокруг раскинулась вся вселенная — бескрайняя, звёздная, живая. Костер вдали мерцал, как ещё одна звезда, упавшая в траву, а где-то в темноте перекликались сверчки.
Потом мы валялись у огня, ели печёную картошку с солью, смеялись и рассказывали страшные истории, от которых сами же вздрагивали. А когда начало светать, лошади сами потянулись к деревне — домой.
Той ночью я впервые почувствовал, что значит быть частью чего-то большого — этого звёздного неба, этого тихого луга, этой древней, как мир, дружбы между человеком и конём.
Через несколько лет мы переехали в город. С лошадями, с этими сильными красивыми животными, вновь встретился, теперь уже на границе, Хорогском погранотряде...
И сейчас, спустя десятки лет, стоит только закрыть глаза — и я снова там: в седле, под мерцающими звёздами, с ветром в лицо и счастьем в груди.

[Мекящ]

Сообщение от Мекящ

Ночное
Лето в деревне было волшебным. Бескрайние поля, тёплый ветер, запах спелой земляники и свобода, которой хватало с избытком. Но самым заветным приключением для нас, деревенских ребятишек, было «ночное» — когда старшие доверяли нам пасти лошадей до рассвета.
Той ночью небо было усыпано звёздами — крупными, яркими, будто висящими так низко, что можно дотянуться рукой. Мы с ребятами развели костёр на краю луга, и его трепещущий свет смешивался с серебристым сиянием Млечного Пути. Лошади, тёмные силуэты на фоне ночи, мирно щипали траву, изредка фыркая и позвякивая колокольчиками.
— Давай покатаемся! — прошептал мне Санька, кивая в сторону самой спокойной кобылы — гнедой красавицы по имени Зорька.
Сердце заколотилось. Я много раз видел, как взрослые лихо запрыгивали в седло, но сам ещё ни разу не пробовал. Санька, опытный «наездник» (по крайней мере, в своих рассказах), подвёл меня к Зорьке, накинув уздечку, показал, как взяться за гриву и упереться ногой.
— Главное — не бойся, она чувствует!
Я глубоко вдохнул, сделал рывок — и вот уже сижу на тёплой лошадиной спине, крепко удила уздечки. Зорька насторожила уши, но не стала брыкаться. Санька хлопнул её по крупу — и она медленно пошла шагом.
Ощущение было невероятным. Я будто парил над землёй, а вокруг раскинулась вся вселенная — бескрайняя, звёздная, живая. Костер вдали мерцал, как ещё одна звезда, упавшая в траву, а где-то в темноте перекликались сверчки.
Потом мы валялись у огня, ели печёную картошку с солью, смеялись и рассказывали страшные истории, от которых сами же вздрагивали. А когда начало светать, лошади сами потянулись к деревне — домой.
Той ночью я впервые почувствовал, что значит быть частью чего-то большого — этого звёздного неба, этого тихого луга, этой древней, как мир, дружбы между человеком и конём.
Через несколько лет мы переехали в город. С лошадями, с этими сильными красивыми животными, вновь встретился, теперь уже на границе, Хорогском погранотряде...
И сейчас, спустя десятки лет, стоит только закрыть глаза — и я снова там: в седле, под мерцающими звёздами, с ветром в лицо и счастьем в груди.

_______________________________________________
«Ночные пастухи»
Мы с Валериком и Васей выросли в степи, где с детства знали цену лошадиному нраву. Летними ночами, когда спадала дневная жара, нам доверяли табун — выбирали самых резвых коней и выгоняли табун на просторы, где трава была сочнее и выше колена.
Темнота нас не пугала. Мы знали каждый овраг, каждый перелесок, и даже в кромешной тьме по дыханию и топоту чувствовали, где кони. Валера свистел по-особенному, и его гнедой мерин сразу поднимал голову, будто отзывался. Вася мог часами лежать на спине у своего вороного, глядя в звёзды, а я следил, чтобы никто не отбился.
Мы тогда и не думали, что скоро окажемся на границе...
Когда нас призвали в пограничные войска, мы даже не удивились, узнав, что там лошадей содержали "как боевую единицу". «Курс молодого бойца» с военной дисциплиной "конная подготовка" оказался не таким страшным и в конце курсов "конной подготовки" мы с ходу брали барьеры, галопировали без стремян.
— Да вы, пацаны, будто с этим родились! — смелся старшина, глядя, как Вася одним движением осаживает норовистого жеребца.
— Так и есть, — бросал Валера, проверяя подпруги. — Мы ещё те пастухи.
Кони будто понимали нас без слов. И мы понимали их.
Вот так степь снова свела нас — уже не пастухов, а пограничников, — с теми, кто всегда был нам верен...
Нет теперь ни Васи, ни Валеры... Ушли они... в вечный дозор...