Практика "большого взрыва"

[Бучнев Олег]

Из книги "Корреспондентские застольные"

Этому офицеру, на мой предвзятый взгляд, почему-то очень шло быть препода-вателем инженерной подготовки. Признаться, почти не помню, что именно мы изучали целых два семестра. Но некоторые занятия из памяти не выветрились. Об этом позже. А для завязки…

Майор Колечкин (ударение на «е») был человеком энергичным, деятельным и отлично умеющим удерживать аудиторию в фокусе заинтересованного внимания. Что он для этого делал? Да ничего особенного. Просто страстно любил свой предмет. Материал давал азартно, увлечённо, приводил убедительные и впечатляющие примеры. А ещё он немного картавил.

А курсанты — это такие сволочи, которые… Ну не могли мы удержаться от того, чтобы чуть-чуть, самую малость, при случае поприкалываться, как нынче говорят.

— Записывайте, товагиши кугсанты. Взгывчатые вещества делятся на инициигующие и бгизантные.

Всё было понятно, конечно. На инициирующие и бризантные. Но с последнего ряда вежливо просили повторить. Колечкин добросовестно повторял. Учебная группа недопонимала.

— Как-как? Второе слово ещё раз, если можно.

И майор, пытаясь донести свет инженерно-сапёрной истины до будущих военных журналистов, произносил по слогам, мучительно стараясь преодолеть дефект речи. Отчего становилось ещё смешнее. Потому что «и» у него трансформировалось от этой чрезмерной старательности в «ы».

— Бгы! Бгы-зант-ны-е! Бгы! Тепегь ясно?

Аудитория тихонько кисла от сдерживаемого хохота. Я же говорю — сволочи! Ну и вообще… Мозги на место, конечно, встанут когда-нибудь. В отдалённой перспективе. Но на переживаемый момент детство, вопреки известной песне о том, куда оно уходит, — вообще никуда не ушло.

…А сейчас не до шуток. Наша группа строем выдвигается к ближайшему от полевого учебного центра лесочку. Там и озерцо рядом, так что виды очень даже живописные. Погода замечательная, настроение — во! Через неделю лето начнётся. Потом сессия, потом отпуск! И чего же тогда не до шуток? А того, что несём мы с собой в ящиках энное количество тротиловых шашек, капсюлей-детонаторов, взрывателей, сколько-то десятков метров инициирующего и детонирующего шнуров. Мы идём взрывать. Вооружённые вдобавок теорией. По крайней мере, считается, что вооружённые. Поскольку курс инженерной подготовки фактически завершён. Понтонные мосты наводить не будем, ибо нечем. Взводный опорный пункт выкопать можем, однако за время проведения занятия никак не уложимся. А вот способность уверенно что-нибудь поднять на воздух придётся продемонстрировать.

Не стану описывать все мелкие подробности. Только скажу, что в итоге мы под трепетно-восторженным руководством Колечкина с упоением «спилили» взрывом за-сохшее старое дерево, разнесли в мелкую щепу притащенный нами же из леса здоровенный кряжистый пень (всемером тащили!), «выкопали» при помощи тротиловых шашек приличный котлован и… Всё. На этом программа практического занятия была исчерпана. Однако вовсе не исчерпало себя до конца количество принесённых нами шашек и взрывателей. Плюс несколько метров инициирующего шнура, который в детстве все мальчишки называли бикфордовым. Так и говорили — бикфордовый! Смешно. А он был, если в самую суть заглянуть, огнепроводным. Со слов нашего руководителя мы знали, что в СССР этот шнур выпускался трёх видов: с асфальтированной оплёткой, с дважды асфальтированной оплёткой и с пластиковой. Какой именно вид использовали на занятии мы, — признаться, забыл. Или и вовсе не знал.

…Колечкину возвращать оставшиеся боеприпасы на склад явно не хотелось. Лишняя морока.

— А что, товагищи кугсанты, не хотите ли увидеть, как выглядит взгыв на водной повегхности?

Товарищи курсанты, конечно же, хотели, несмотря на лёгкий раздрай в организме и противный писк в ушах, которые ещё и как бы ватой слегка заткнуло. Собственно, никто и не ожидал чего-то другого. Взрывное дело — очень громкое дело! Майор лично сложил оставшиеся тротиловые шашки (двухсотграммовые, похожие на куски хозяйственного мыла) в ящик из-под патронов, ловко всё там обустроил, щёлкнул зажигалкой и длинной палкой оттолкнул деревянную тару от берега озера. Несколько секунд мы заворожённо наблюдали, как трепетный огонёк быстро побежал под водой по длинному отрезку инициирующего шнура к медленно плывущему ящику с остатками боеприпасов. А потом…

— Ггуппа, кгу-гом! На пятьдесят метгов от бегега пгедельно быстго бегом магш! И там всём залечь!

И группа вместе с Колечкиным организованно рванула прочь. А мы с Сашей Хроленко под шумок юркнули в кусты и ломанулись на самый берег, под прикрытие ствола могучей вековой ели. Два раздолбая, что тут скажешь? У Сани, профессионального маньяка-фотографа, был с собой аппарат. Хроленко хотел сделать снимок взрыва с близкого расстояния. А мне было интересно посмотреть, как бабахнет такое нехилое количество взрывчатки. Как люди «учёные», мы синхронно разинули рты. Чтоб не оглохнуть окончательно.

Честно сказать, не помню, получилось ли тогда у Саши сфотографировать. Долбануло так, что я, на мгновение оторвавшись от земли (показалось, наверное), увидел обнажившееся дно озера, илистое, с торчащими гнилыми тёмными ветками давным-давно упавших деревьев. С веток свисали косматые бороды тины. И этот ил, и эти ветки, и клочья тины тёмно-серым фонтаном взвились в небо и рухнули потом вниз, зацепив самым краешком залёгшую группу. Ничего страшного. Форму только у некоторых немного намочило и запачкало грязью. А мы с Хроленко, как ни странно, отделались только чуть более сильной временной глухотой. В ушах запищало противнее и жёстче. Зато форма чистая! И, что интересно, нашего отсутствия в «районе залегания» подразделения никто не заметил. Ну а вновь возникнуть в общем строю — дело не сложное.

…Группа строем подходила к городку полевого учебного центра. От него до леска на самом деле было рукой подать. Крайнее здание городка — клуб. Двухэтажный, из белого кирпича. И вот как раз между нами и клубом воздвигся на дороге полковник Кобозев. О нём расскажу в следующем отрывке ужатой до невозможности училищной эпопеи. А сейчас поясню только, что такая встреча не сулила ничего хорошего. По крайней мере, Колечкину. Поскольку полковник с крайне суровым, недовольным выражением лица подозвал майора к себе, и офицеры отошли в сторонку. Лично я ничего не расслышал, но то, что нашему любимому преподавателю Кобозев устроил настоящий разнос, было видно по его мимике, по резким скупым жестам и по покаянно-виноватому лицу преподавателя.

Позже кто-то уверял, что якобы от нашего «большого взрыва» повылетали оконные стёкла в клубе, и что Кобозев обязал майора застеклить очаг культуры за свой счёт. Тут ничего опровергать или подтверждать не стану. Поскольку не обратил внимания на клубные окна, когда мы проходили мимо здания.

…Незадолго до выпуска Саша Хроленко подарил мне одну интересную фотографию. На ней были очень крупно сняты копейка и лежащая на ней швейная иголка. Предельно чётко, без искажений, с легко читающимися буквами и бликом на игольном ушке. На обороте подпись автора. Как вы понимаете, ни фотошопа тогда не было, ни цифровых аппаратов с режимом макросъёмки.

А вдруг у Саши всё-таки получилось запечатлеть тот взрыв?