Вещий сон

[Константин Калугин]

Отрывок из повести «Гвоздь Иисуса»
http://www.proza.ru/2011/04/19/1697


… - Да, вы правы, - Согласился капитан, невольно перебивая своего собеседника, - обычно люди приходят к Богу ближе к старости, после того, как достаточно нагрешат и нагадят на протяжении первой половины своего жизненного пути. Мой же путь к Храму Господнему был слегка необычен.
Воспитала меня мать, которая не то что не отличалась особой религиозностью, а была убеждённой атеисткой. Она до сих пор, слава Богу, жива, но к Вере до сих пор, к сожалению ещё не пришла. Я же поверил в Бога всей душой после одного загадочного и, не побоюсь этого слова, судьбоносного случая, который произошёл со мной во время службы в погранвойсках. Случилось это тогда, когда я отслужил уже чуть больше года. То есть примерно половину своего срока службы. Застава наша располагалась в сосновом бору. Причём сосны там росли высоченные, мачтовые, так сказать.
Был на заставе у меня друг (даже койки рядом стояли), инструктор службы собак, сержант Руденко. Раздолбай редкостный. Последний факт мне упоминать не очень-то приятно, но это очень важно для слушателя.
Ну, вот: разгар лета, сильная жара. Мы с Руденко после обеда вышли покурить. Курилка располагалась между зданием заставы и семнадцати метровой вышкой, на которой в дневное время всегда находился часовой. Часовой этот должен был вести наблюдение за подступами к заставе, дабы враги внезапно не напали; и время от времени посматривать в сторону границы. Пограничные наряды, которые несли службу на границе, могли подать сигналы ракетами. Как то: две зелёных – прорыв в сторону тыла. То есть нарушитель уходит вглубь советской территории. Две красных ракеты означали, что нарушитель уходит в сторону сопредельного государства. Но был ещё самый важный сигнал, который часовой просто не имел права не заметить: три красных ракеты. Этот сигнал означал: «Спешите на помощь!» То есть напали на наших братьев-погранцов, и они сейчас сражаются с превосходящими силами противника не на жизнь, а на смерть. После обнаружения этого сигнала звучит команда: «Застава в ружьё!» и все, кто на заставе, выдвигаются выручать своих товарищей.
В тот момент, когда мы с Руденко покуривали, ни о чём плохом не думая, службу часового на вышке нёс мой подчинённый (я к тому времени носил звание сержанта), ефрейтор Супрун. Этот паренёк, к слову сказать, отличался очень весёлым нравом и буйной фантазией. И поэтому мы с Юрой Руденко первые крики ефрейтора о том, что под системой горит костёр, скажем так, проигнорировали.
Ну, вот терпеливый мой спутник, теперь я вам должен объяснить, что такое система. Иначе вы слабо поймёте смысл дальнейшего. Благо, что сейчас эти сведения не являются секретными.
Пограничная система это инженерно – техническое сооружение, которое представляло собой ряд колючей проволоки, набитой через каждые десять сантиметров на двухметровые опоры, параллельно земле. Система эта тянулась, не прерываясь по всей сухопутной границе СССР. Если система работала нормально, стоило только замкнуть две нити «колючки», как на экране, который располагался на заставе перед дежурным, «выскакивал» номер «сработавшего» участка. И тут уж – «Тревожная группа – ружьё!» и побежали.
Не докричавшись до нас, Супрун по телефону, который связывал вышку с дежурным, потребовал последнего связать его с начальником заставы. И через минуту мы с Руденко предстали, пред ясны очи нашего начальника заставы, старшего лейтенанта Ераскина.
- Там Супрун под системой костёр узрел, - ехидно и как всегда, с подковыркой произнёс наш начальник, - я обязан выслать тревожную группу, что бы проверить что там и как. Старшим тревожной группы назначаю сержанта Руденко. Младшими можешь взять своего друга, сержанта и ещё пару любых свободных бойцов.
- Но товарищ старший лейтенант! Мало ли что там Супруну на вышке от скуки привиделось! А нам теперь семь вёрст киселя хле… - Начал, было, инструктор службы собак.
Однако начальник наш был мужчина жёсткий и волевой. Поэтому продолжить нытьё он инструктору не дал.
- Выполняйте приказ! – Гаркнул старлей и нас как ветром сдуло.
И вот, захватив с собой двух молодых солдат-первогодок, мы двинулись через дремучий лес в сторону, которую нам указал Супрун. А пробираться по девственному лесу, доложу я вам, достопочтимый Насреддин, весьма нелегко. Вам, сыну пустынь, эдакие вояжи, скорее всего, незнакомы, а между тем…
- Ну, почему же? – Загадочно ухмыльнувшись, перебил своего собеседника узбек, - почему же незнакомы? Приходилось и мне, уважаемый Павел Иванович, пробираться по густым дубравам. Я, если вы этого до сих пор не заметили, человек бывалый. И покидало меня в своё время по белу свету.
- Да? – Коротко и пристально глянув на Ходжу, переспросил капитан, - ну впрочем, примерно так я и думал. Так вот. Естественно, пока мы брели через буреломы и овраги, заросшие репейником и крапивой, мой подчинённый, ефрейтор Супрун был, упомянут не раз и не два незлым, тихим словом. Равно как и его ближайшие и дальние родственники. Но, когда выбравшись из очередного оврага, мы увидели ЭТО…
Вот представьте себе трёх-четырёх метровый толстый, засохший ствол давно погибшей сосны. Естественно, когда-то в пору своего расцвета, этот ствол был длинной метров десять. Но, после того как сосна засохла, верхняя часть, очевидно во время какой-то бури, обломалась. И вот внизу, у основания этого сухого ствола, как будто кто-то выдолбил дупло порядочных размеров и разжёг там огонь. А полый, трёх-четырёх метровый ствол, создавал такую тягу, что языки пламени вырывались, проходя насквозь, в верхней части поломанного дерева.
В общем, как говорят в Одессе, картина маслом. По самым смелым подсчётам, гореть в вертикальном положении этому дереву оставалось около получаса. А потом горящее дерево рухнет, и сразу же займутся сухие ветки, которые укрывали подножие сосен чуть ли не метровым слоем. И ветки эти послужат прекрасной растопкой для ужаснейшего лесного пожара.
- Что делать будем? – С каким-то убийственным безразличием спросил меня Руденко.
- Как, «Что делать?» - Удивился я, - бежать на заставу, поднимать всех, собрать всю посуду какая только найдётся и обратно сюда. Может и успеем.
- Да ну его на х…й.- Спокойно ругнулся старший тревожной группы, - бегать ещё туда-сюда… Перегорит, упадёт и само потухнет.
- Да как же оно потухнет?! – Возмутился я, - тут же кругом сухие ветки! Они же полыхнут как порох, они же…
- Так, товарищ сержант ! – Официальным тоном заявил мой друг, - старшим тревожной группы назначен я. И я доложу начальнику заставы, что мы обнаружили небольшой костёр и закидали его землёй. Всем всё ясно?
Последние слова были обращены преимущественно к двум молодым бойцам, которые, разинув рты, слушали перепалку двух «дедов». Что впрочем, не помешало им, услышав последний вопрос, синхронно закивать головами.
Всю обратную дорогу мы с Руденко продолжали ругаться.
- Ну, ночью же поднимут тушить лесной пожар! – Горячился я, - да и система недалеко. Тоже может загореться.
- Да ладно, не б…ди. – Флегматично отвечал этот раздолбай, - я старший тревожной группы. Я за всё отвечу.
В общем, после доклада начальнику о том, что мы потушили небольшой костёр, я чувствовал себя хуже некуда.
И когда мы с Руденко укладывались спать на соседние койки, я саркастически спросил друга:
- Ну, и как ты думаешь, долго мы сегодня ночью поспим?
Он, ничего не ответив, повернулся ко мне спиной и через секунду захрапел. Мне, естественно, сперва не спалось. Но, поворочавшись, и я через какое-то время провалился в темноту.
Проснулся я внезапно от какого-то внутреннего толчка. В спальном помещении все койки вокруг меня были пусты. А, напротив, на койке Руденко, сидел начальник заставы.
- А где все? – Удивлённо спросил я своего командира.
- Тушат лесной пожар. – Спокойно ответил старлей.
- А почему меня не разбудили?
- А чтобы ты хорошенько выспался, - ехидно произнёс Ераскин, - пока твои товарищи тушат несколько гектаров горящего леса. Хотя, если бы не ваша с Руденко преступная халатность, всё могло бы быть совсем по-другому. Одно дерево потушить гораздо легче и быстрее, чем пол-леса.
- Откуда вы знаете про дерево? – Растерянно спросил я, - Руденко же вам доложил лишь о небольшом костре.
- А Руденко во всём признался. Он сейчас даёт показания следователям военной прокуратуры. Так что, одевайся и пойдём. Тебя сейчас тоже будут допрашивать.
- Меня? – Потерянно переспросил я, - а меня-то за что? Старшим «тревожки» был Руденко. Он принял решение не тушить дерево и обмануть вас. А я лишь промолчал.
- Перед Богом, - неожиданно произнёс начальник заставы, - отвечают все. И старший, и младший, и большой, и малый. Твой грех в том, что ты, видя творящееся на твоих глазах зло, ничего не сделал для того, чтобы этому помешать. Просто промолчал он…, - бурчливо заметил командир,- так вот, знай – иногда промолчать ещё хуже, чем намеренно сделать гадость. Именно с молчаливого согласия таких вот как ты молчунов и творятся смертоносные чёрные дела.
И тут грянул гром и на крышу заставы обрушился ливень такой силы, что я проснулся. По-настоящему проснулся. Руденко на соседней койке продолжал храпеть. Ему хоть бомбы рви, всё равно не проснётся. Да и на остальных койках спокойно спали мои товарищи по службе. А я лежал под одеялом, с восторгом прислушивался к шуму дождя и снова, и снова повторял про себя слова ТОГО, кто явился ко мне во сне в образе моего командира. И в ту ночь я и поверил в Бога. Поверил всей душой.
- Кто же поджёг то дерево? – Задумчиво, как бы размышляя вслух, спросил Насреддин, - шпионы, диверсанты, или…
- Я сам, - невольно перебил Чичиков собеседника, - довольно долго ломал голову над этим вопросом. А потом случайно нашёл одну из версий отгадки в старом научно-популярном журнале «Наука и жизнь». В одной из статей этого журнала говорилось, что самовозгорание - явление скачкообразного увеличения инертности реакции, приводящей к началу горения вещества (дерева, травы, торфа), при отсутствии видимого источника зажигания. Сущность этого процесса заключается в том, что при продолжительном воздействии тепла на материал происходит аккумуляция (накопление) его в материале и при достижении температуры самонагревания тление или воспламенение. Аккумуляции тепла может продолжаться от нескольких дней до нескольких месяцев. В то лето в районе нашей заставы стояла ужасная жара. А дерево находилось на небольшой поляне и значительное время суток на него попадали прямые лучи солнца, так что…