Во многих знаньях - многия печали...

[Бучнев Олег]

А вот он, красавец! Пятнистый весь… «Крокодил» «горбатый»! Или просто «горбатый». Или просто «крокодил». И ведь точно есть в нём что-то от зубастой рептилии. Ну и горбат, в принципе. Но красиво так, по-боевому элегантно.

Это я стою на раскисшей, залитой прошедшим ноябрьским дождём земле и с опаской разглядываю вертолёт Ми-24. Не то, чтобы меня устрашила его боевая мощь (я для него не враг всё-таки), а просто мне на нём лететь. А раньше не доводилось. Да и не в этом даже главное, а в том, что понесёт меня «вертушка» в Афганистан. В самую первую командировку, в неведомый Карези-Ильяс, где расположена одна из мангрупп. Надо ж название такое придумать — Карррези-Иль-яссс!!! Прямо, как будто кто-то взводит затвор винтовки. Английского старинного «бура», например. Таких, говорят, много у «духов». А «духи» садят из них с больших дистанций без промаха. И пули такие здоровенные… И, когда с приличного расстояния, пуля, говорят, тихо подлетает. Вот она тебя уже тюкнула, и только потом — пото-о-ом! — долетает звук выстрела. А ещё, говорят…

— О, привет! Ты тоже на Карези? — это майор Ахметзянов (фамилия офицера изменена) подошёл, тыловик из опергруппы. Не худенький такой, среднего роста дядька. Нормальный мужик, не вредный.

— Так точно, товарищ майор. Здравия желаю!
— А ты чего туда? По свои газетным делам, что ли?
— Так точно.
— Ну… хорошо. Вместе, значит, полетим.

Тем временем пришла пора грузиться в борт. Это вам не Ми-8, в который заходишь, как в автобус практически. Это вам «крокодил»! Он распахивает (не самостоятельно, конечно) короткие, — верхняя с двумя квадратными окошками, — узкие створки грузового отсека, и мы с майором лезем в металлическое тесное нутро. Никаких тебе сидений, никакого тебе ничего! Садимся прямо на пол, упёршись спинами в заднюю стенку (как уж она на лётном языке называется — не знаю). Это уж потом я выучу несколько «матерных» авиационных терминов вроде блистера, авторотации, рукояти шаг-газа и пр., а пока…

Пока к нам лезет кто-то третий, тоже, мягко говоря, в теле . А я-то как раз ещё вполне стройный и подтянутый. А теперь весьма плотно стиснут с двух сторон старшими офицерами. И тут в отсек начинают заталкивать промороженные насквозь продольные половины бараньих туш, бумажные мешки с крупой, жестяные банки с жиром, пару каких-то ящиков, ещё что-то, ещё… Полный абзац. Мне теперь ни в какую сторону не шевельнуться. Ноги завалены, по бокам… э-э… товарищи по несчастью. Но головой-то я могу вертеть. И говорить! Хотя вертолёт уже грохочет, сотрясается и… едет! Выруливает, значит. И вот, чуть наклонившись вперёд, стремительно летит. Совсем не высоко.
Мысль про возможность вертеть головой и разговаривать приходит к нам с Ахметзяновым одновременно. Я поворачиваю лицо к нему, он ко мне.

— Я в первый раз в Афга-а-ан! — кричит слегка побледневший майор.
—Я тоже-е-э-э! — радостно ору в ответ, подозревая, что и сам не слишком розовощёк и безмятежен.

Почему радостно? Да потому что бояться вместе… оно как-то веселее, что ни говори, и не так унизительно.

«Крокодил» пожирает километры азартно и хищно, летит, облизывая горки, горушки, горы, холмы, сопочки. А то ловко проскакивает в какие-то, условно говоря, щели, выныривая вдруг на мгновенно уносящийся назад и вбок кишлак. И плевать ему, «крокодилу» на чей-то вестибулярный аппарат. На мой, в смысле. Хотя, смотрю, товарищи старшие офицеры тоже… как бы это сказать… не лётчики-испытатели. Но ничего держимся. Главное, чтобы снизу никто по нам не долбанул.

И тут «крокодил», накренившись, пошёл по кругу, потом выровнялся. Потом немного по-другому загремели винты. Что случилось?! Да ничё, оказывается. На посадку идём. Что, уже прилетели, что ли?! Ага, вот уже лопасти замедляются, вот остановились… Как тихо. И странно. И вылезти поскорее хочется. И вообще не вылезать — тоже хочется.
А из отсека местные бойцы уже тащат, весело матерясь, туши и мешки, ящики и банки. Ну вот, ты свободен, товарищ корреспондент. Что-то тебя ждёт? Но не об этом сегодня речь.

Определили на постой к старшему лейтенанту Валерию Фёдорову, в его большую, на всю заставу, армейскую брезентовую палатку. Ну да, ещё не все успели зарыться под землю. Переезд в комфортабельную тёплую землянку только предстоял. Да уж пора бы, а то, того и гляди, снег повалит.

— А ты хоть знаешь, с кем летел? — спрашивает меня Валера уже гораздо ближе к вечеру, когда мы с ним познакомились, и он провёл для меня «экскурсию» по позициям.
— С Ахметзяновым, из тыла опергруппы, а второго не знаю…
— Да нет, я не про то. Знаешь, чей борт-то был?
— Да как-то…
— Вы ж с Павленко летели! Его весь округ знает! Ты, кстати, надолго сюда?
— Ну, на неделю где-то.
— Значит, наверняка и обратно тоже с ним. Повезло тебе!

И ведь точно. Спустя неделю, переполненный впечатлениями, я возвращался в Союз на Ми-24, пилотируемом Геннадием Пантелеевичем Павленко. И на всякий случай запомнил бортовой номер его машины — 07. Что и говорить, теперь летел уже с другим настроением: вертолётом управляет ас, а его просто так не возьмёшь! Опять же возвращаться домой и лететь в Афган — две огромные разницы.
Итак, вот такое полезное знание я себе наивно положил на полочку памяти: с Павленко летать безопасно, он лётчик от бога, у него не за просто так куча орденов и медалей.

А следует отметить, что полёт в качестве пассажира на «крокодиле» — всё же скорее исключение, чем правило. И сказать, что я то и дело мотался на Ми-24, не могу. Но вот опять совпало. Гружусь на Павленковский борт. Только что-то нет радости в душе. И это потому, что военный корреспондент уже не зелен, уже обременён многими специфическими знаниями. Такими, например.

За голову майора Геннадия Павленко «лидеры афганской оппозиции» давно назначили огромную сумму денег. Не только дом и жену можно купить, но и потом ещё жить долгое время безбедно. И бортовой номер вертолёта Павленко «духи» отлично знают. А командование полка тоже давно и настоятельно рекомендует лётчику его поменять. А Геннадий Пантелеевич ни за что не соглашается, считая его счастливым.
Однажды по его душу аж из Пакистана спецы прибыли. И долго натаскивали в меткой стрельбе три расчёта крупнокалиберных пулемётов — ДШК. И вдалбливали в головы пулемётчикам тактику устройства противовертолётных засад в горах. И тренировали умение выбирать места для засад таким образом, чтобы все три расчёта могли действовать в связке. И вырабатывали способность мгновенно реагировать и открывать точный огонь на поражение. И вели разведку, и изучали маршруты следования ненавистного «кафира» на самим шайтаном заговорённой машине. Чтобы проклятый, летающий на «семёрке» неверный, неминуемо поймал-таки очередь из ДШК.
Они всё точно рассчитали, пакистанские инструкторы, всё учли. Даже лётную манеру Павленко — в облипочку, над самой землёй. Они же сами указали расчётам место засады. И Павленко в неё попал. Вот только реакция у него всё равно оказалась лучше, чем у стрелков. Вымахнув на первый расчёт, он сумел увернуться от огня и тут же бросил машину на второй, расположенный на соседней вершине. «Духов» смело с неё воздушной волной. Третий расчёт был уничтожен бортовым оружием. А первый, между прочим, сумел всё же достать «крокодила» — той, самой первой ещё очередью. Оказался пробитым маслобак.

Павленко посадил вертолёт на достаточном удалении от места боя и осмотрел пробоину. Дырка оказалась хорошей, — с относительно ровными краями. Майор нашёл подходящий сучок, который и был забит в пробоину.

— Не слишком хорошо сидит, — сказал, — а делать надёжнее некогда. Думаю, как-нибудь до дому дотянем.

И дотянули! А награду за голову Павленко «духи» после этого удвоили.
Вот что знал я к моменту своего третьего полёта с Геннадием Пантелеевичем, кавалером орденов Ленина и Красного Знамени.
А точно говорят: во многих знаньях многия печали. Ох, многия… Ведь как получилось — один и тот же факт (Павленко — настоящий, надёжный боевой ас!) сначала радовал, а теперь… не очень. Вот полечу сейчас, а вдруг на маршруте опять эти… охотники за головами!
Но… Я же всё это написал и, значит, всё обошлось. И взять Геннадия Пантелеевича вместе с его счастливой «семёркой» никакие «духи» так никогда и не смогли. Кишка тонка! Хотя, наверное, старались. Женитьба тогда в Афганистане очень уж не дёшево обходилась. Не говоря уж про хороший дом.

[stalko]

...а жить так хооооочееется, ребята, что помирать уж мочи нет...

[Викка]

Спасибо, Олег!

[ЗАВИДОВец]

Отличный рассказ! Олег, а герой повествования читал ?

[Papashalopaya]

Олега - молоток! Земляку за такой достойный рассказ полагается приз. Зайди на классики в "Музыка бета", в поисковике забей "Евгений Чужой" (это автор), а песня называется "Барнаул"...

[russkiy]

Сообщение от Papashalopaya

Олега - молоток! Земляку за такой достойный рассказ полагается приз. Зайди на классики в "Музыка бета", в поисковике забей "Евгений Чужой" (это автор), а песня называется "Барнаул"...

Олег ...молодец

[ВАЛЕРИЙ КОВАЛЕВ]

Рассказ впечатлил. Много деталей характеризующих особенности войны и истории страны. Я испытал мастерство экипажа в мирных условиях полёта среди столовых гор Севера ночью зимой. Для меня это был полёт вслепую. Полтора часа адреналина. Здесь явно летчик экстра класса. Чуть бы больше деталей о нём на земле. У Вас классический военный очерк для хорошей газеты.

[Attikos]

Так он и есть классический военкор нашей пограничной газеты ))

[Дмитрий_]

Олег, спасибо за рассказ! Видел, как "крокодилы" нурсуют на полигоне близ Хороля. Зрелище грандиозное! У нас в отряде на вертолётке попеременно базировались экипажи на МИ-8 и МИ-24. На "восьмёрках" по долгу службы покататься пришлось, а на "крокодилах" летали другие мои коллеги.

[FEDOSREMIZ]

отличный рассказ