И майоров нет...

[mikimi]

Печатал нехристя и залез к своему любимому автору и упал под стол....Поэтому уволок и решил поделиться.

Моя Азбука. Буква М. Майор

Воскресенье. Святой день.
Даже у пограничников!

По-кошачьи щурясь по причине щедрого весеннего солнышка, заливавшего Ленинскую комнату, и разве что не мурлыча, я уселся за стол и осторожно положил перед собой дембельский альбом, приятно радовавший глаз жёлтым бархатом. Так… Тушь, фломастеры, калька…

- Застава, строиться! - раздалось снаружи.
- О, нет! - Я заметался, не зная, убирать ли альбом. Нет, уж лучше убрать. Уведут, ей-богу. Только отвернись...

Я, застёгиваясь, прошмыгнул в уже стоящий строй и одними губами спросил старшину Галялетдинова, стоявшего перед строем:
- Галя, что?

Галялетдинов, недавно поставленный старшиной, пожал плечами. Он был со мной одного призыва, к тому же оказался весьма неплохим парнем, и я весьма одобрительно относился к такому назначению.

Дверь расположения резко отворилась. Быстро и с грохотом вошёл офицер. Майор.
«Батя!... Батя из Афгана вернулся!... Не из Афгана, а из госпиталя... Контузило его в Афгане...» - покатился по строю шепоток. Ага, так вот он какой, человек-легенда Батя... Я с интересом рассматривал настоящего боевого офицера. А посмотреть было на что…

Невысокий, ниже меня, офицер с майорскими погонами и орденом Красной Звезды на кителе выглядел довольно экстравагантно. Плотно обтягивающий далеко не худую фигуру китель едва не трещал по швам. Брюки, больше похожие на колготки, плавно переходили в сапоги. Сапоги же были просто потрясающими. Фантастического размера, с квадратными носами, они были так безжалостно смяты в гармошку, что издали их вполне можно было принять за ботинки. Довершала картину лихо сдвинутая на затылок аэродромообразная фуражка, открывающая лихой чуб, свисающий до внушительного ярко-малинового носа. Из-под чуба хитро посвёркивали маленькие пронзительные глазки.

- Так… - голос майора напоминал скрип помех в радиоприёмнике. Батя помолчал, звучно шлёпая мясистыми губами. – Построились, мать твою? Разойдись!... Строиться в шинелях!

Через минуту застава стояла в шинелях, уже основательно подзаброшенных по причине ранней и бурной весны. Заброшенность выражалась в частичном отсутствии петлиц, пуговиц, шевронов и всяких прочих мужских армейских украшений. Да и зачем они? Скоро лето…

- Ну-ну… - Батя довольно потёр потные красные ладони. - Великолепно, гайки в рот… Если кто-то здесь меня не помнит, я – майор Горцев, вернувшийся по окончании боевой командировки… Заместитель командира по технической части! Что вы там бормочете, товарищ старшина, вы – умный, что ли?

Майор жизнерадостно крякнул. Или рыгнул. Он медленно прошёлся вдоль строя, сверля глазками нарочито равнодушные лица пограничников и мурлыкая какую-то несуразную мелодию. Остановившись перед командиром первого отделения моим земляком Андреем, он неожиданно ухватил его за погон. Погон, разумеется, оторвался. Та же участь постигла половину пуговиц и хлястик на спине. Выгрузив в подставленные Андреем ладони всю эту фурнитуру, Горцев проскрипел:
- Недостаточно у вас ведётся борьба с внешним видом… Марш отсюда! Привести себя в порядок! И побриться не забудьте, с этого Родина начинается…

Андрей мрачно протопал вдоль строя в гладильную комнату чинить шинель. Судя по всему, в душе он грязно и, скорее всего, нецензурно ругался.

«Пропало воскресенье… - взгрустнулось мне. – Хорошо, что у меня шинель в поряд… Ох, как же я забыл…»

Стало малость не по себе. Дело в том, что ещё в далёком январе я оборудовал своё армейское пальто довольно хитрым образом. Устав пришивать постоянно отрывающиеся пуговицы, я вспомнил когда-то виданное грандиозное усовершенствование этого вида одежды. Пуговицы на шинели были не пришиты, а нанизаны ушками на крепкую бельевую верёвку, проходящую от ворота до подола с изнаночной стороны. Преимущества нововведения были очевидны. Пуговицы перестали отрываться. Совсем. Иногда узелки на ушках ослабевали и пуговицы слегка провисали, но ведь подтянуть верёвку – дело одной минуты.


- Не понял… - у Горцева заметно увеличились в размере глаза, когда, потянув за одну пуговицу, он увидел, как остальные послушно углубились в серый ворс шинели. Майор с силой дёрнул другую. Она тоже не отрывалась. Зато втянулась вытянутая ранее. – А ну… Расстегнуть!

Я распахнул шинель, проклиная про себя Батю, шинели и армию вообще.

- Н-да… Такого я ещё не видел, мать твою… - майор озадаченно почесал затылок и повернулся к старшине. – Ножницы!

Верёвка была безжалостно перерезана. Отпавшие пуговицы вручены мне лично. Батя с минуту заинтересованно рассматривал совсем меня, малость упавшего духом, а потом рявкнул:
- Фамилия?... Пушкин?... Ломоносов?...
- Никак нет, товарищ майор! - браво ответил я, недоумевая - при чём тут Пушкин?
- Рационализатор, бог тебя любит… - проскрипел Батя, неодобрительно тряся головой. - Через семь минут удивляюсь - шинель оформлена строго по уставу... Время пошло!

По всей видимости, меня Батя запомнил. Хорошо запомнил. Крепко…
Во всяком случае – моей мирной и спокойной жизни пришёл конец…


*****


...- Дня за два, думаю, уложимся… Такого упражнения, с преодолением водной преграды, мы ещё с вами не выполняли. Надо навёрстывать, пока мирное время… Пока эти самые преграды льдом не покрылись… - Батя довольно мерзко хихикнул и оглянулся на стоящего чуть позади майора Соколова, словно ища поддержки. Тот был невозмутим. Горцев немного помолчал, а затем продолжил: - Упражнение будете выполнять практически полным экипажем, как положено… То есть – механик-водитель и наводчик-оператор… Начнём через час. Вопросы есть?
- Товарищ майор, а у меня наводчика нет в данный момент… - раздался хрипловатый голос из строя. Я даже не оглядывался. Понятно, что этим любознательным солдатиком мог быть только Петька Фокин. Или – Фикса, по-нашему, по простому.
- Нет?... Берёшь любого свободного бездельника и вперёд… Ещё вопросы?... Разойдись…


Седьмой день учений «Мороз и Слякоть – 19..» (так назвали это мероприятие острые на язык пограничники) подходил к концу. Смеркалось. Мы с Колькой Виноградовым, моим механиком, поёживаясь от лёгкого вечернего морозца, торопливо упаковывали пожитки, готовясь отбыть в отряд. Где-то за сопкой ревели дизеля БМП, преодолевающих водную преграду в виде небольшого озера.

- Там сколько человек осталось, Колька? – спросил я, пинками запихивая в десантное отделение огромные походные термоса полевой кухни.
- Не знаю, человека два-три… - Виноградов ползал в моторном отсеке, проверяя щупы масляной системы.
- Вован, это… - раздалось за спиной. Я подпрыгнул от неожиданности и резко обернулся, уронив прямо на ногу очередной термос. Фокин подкрался вплотную в этих сгустившихся сумерках совершенно незаметно.
- Фу, напугал, Фикса… - я, поморщился, потирая ушибленную ногу. - Чего тебе?
- Вован, сейчас моя очередь, последний я, а наводчика-то нет, поехали со мной за наводчика… - протараторил запыхавшийся Петька.
- Мы ж собираемся, не видишь разве? Истомина вон возьми…
- Да в оцеплении он, поехали, а?
- Не утонем? – я нарочито подозрительно оглядел Фокина с ног до головы, не выдержал и засмеялся. – Поехали, что с тобой делать…

Петька Фокин водил неплохо, плавно и быстро. Известно, что до призыва он учился на тракториста в родном совхозе. Но одно дело трактор…

Я сонно пошевелился в тёплой тесноватой башне и вперился взглядом в триплекс, стараясь определить, где мы сейчас.
«Ты смотри, как темно уже… Ага, вот и озеро… Ну, полпути позади… После плавания всего-то километров шесть по лесу остаётся…»
Нос БМП качнулся вниз. Раздался резкий металлический стук поднятого впереди волнового волнореза… Звук дизеля резко изменился. Сзади заработали водомёты. Мы плыли… Я снова пошевелился в жёстком кресле наводчика, устраиваясь поудобнее и прикрыл глаза. «Эту ночь уже на мягкой кроватке спать буду…Под одеялом, а не под шинелью…» - подумал я и сладко потянулся.
Двигатель взревел. Я слегка долбанулся головой и по причине этого проснулся. «Что, всё ещё едем? Не долго ли?» - Так, поглядим в триплекс… Странно… Лес чернел на горизонте где-то вдалеке, БМП быстро мчалась по едва заметной в тусклом свете фар колее, рассекающей пополам незнакомую огромную поляну.

- Петька, мы где? - щёлкнул я тумблером внутренней связи. – Мы с Колькой здесь не ехали, точно говорю…
- Да не видно ни черта… - захрипело в шлемофоне. - По дороге еду… Что-то типа дороги…
- Трасса флажками обозначена… - чёрт, какое-то смутное беспокойство... - Флажки видишь?
- Да какие флажки в такой темноте?
- Петька, давай-ка, остановись лучше… Осмотримся… - Я, хрюкнув, удивлённо замолчал, чувствуя, как пол медленно, но верно начал уходить из-под ног.

- Стой! – вырвалось у меня, а в следующее мгновение я уже бился головой о стену. Вернее – стена ударила меня, внезапно оказавшись сверху. Двигатель как-то странно взвыл и заглох. В наступившей полной тишине отсек наводчика-оператора продолжал непонятно видоизменяться, сюрреалистически страшно проворачиваясь вокруг меня.
- Мама-а-а… Что за ерундовина? – пробормотал я и снова ударился головой. На это раз о верхний люк, оказавшийся снизу. Ё-моё… Я взглянул в триплексы и обомлел. Картина везде была одинаково потрясающая – темнота и трава… Трава! Прямо перед триплексами! А триплексы-то на башне… Логика моя, не выдержав вида травинок (это, видимо, было последней каплей), рассыпалась в прах. Попытки открыть люк оказались тщётны. Что-то определённо мешало.

Кряхтя и ругаясь, я с трудом перевернулся в тесном отсеке, встав на ноги. Под ногами оказался тот самый верхний люк. Цепляясь комбинезоном и ремнём автомата за разнообразные защёлки и рычаги, я с огромным трудом пробрался в десантное отделение, хмыкая от неожиданности, прошёл по его потолку и, с кряхтением откинув тяжеленную десантную дверь, выбрался наружу.
Морозный воздух обжёг лицо и руки. Я покрутил головой. Зрелище было, прямо скажем, захватывающее – БМП лежала на самом дне глубоченного оврага вверх гусеницами, опираясь на ствол поднятого вверх орудия и на башню. Свет мириад звёзд тускло отражался в отполированных беспомощных траках машины.

- Петька! – заорал я в тёмную пасть десантного отсека, откуда только что вылез. - Открывай свой люк, он не зажат!

Люк механика-водителя тут же с шумом отъехал в сторону и оттуда головой вниз выпал бледный Фикса. На него с грохотом упал «калаш».

- Ха-ха-ха! – я было заржал, но осёкся, заметив дикий взгляд Фокина. - Ладно, я полез обратно, рацию включать…

- «Двадцатая», ответь, «двадцатая»! – загнусавила рация голосом майора Соколова, едва я настроился на нужную волну. – «Двадцатая», что случилось? Доложите обстановку!
- «Двадцатая» на связи. Мы перевернулись, прибыть не можем. «Вышка», как слышите? Приём…
- Где? – с некоторым облегчением раздалось в рации. – Все живы?
- Так точно, живы… Мы в овраге, который рядом со старой дорогой и подмыл её…
- Сержант, мать твою! – вдруг рявкнула рация голосом Горцева. Придурок, блин, я аж вздрогнул. - Оставайтесь на месте, как понял?
- Вас понял! – как можно истошнее заорал я в микрофон, поднеся его к самым губам, отключил рацию и пополз к выходу. Стоп! Ведь в башне надёжно заныкан фотоаппарат Виноградова, я ж сам его прятал. И даже есть новая плёнка!!! Я пошарил рукой. Вот он! И плёнка на месте!
- Фикса! – я выпрыгнул из люка и толкнул в плечо уныло стоящего Петьку. – На, плёнку вставляй, щас сфотаемся.


Фотографии получились убойные. Должны получиться... На них в холодном свете вспышки бравые, вооружённые до зубов пограничники, беззаботно валялись посреди гусениц перевёрнутой махины, комично выглядывали из-под неё, почти по пояс скрывались в глубокой траншее, оставленной на глинистой и почти отвесной стене оврага сползающим вниз броневым чудовищем, позировали и наверху, на дороге, важно указывая стволами автоматов на левую колею, совершенно неожиданно обрывающуюся и исчезающую в темноте.

- Так, фотик пора прятать… - свет невидимых прожекторов запрыгал по верхушкам сосен. Я спрыгнул в овраг и заскользил по отвесному склону, стараясь не упасть. - А ты встречай их, Фикса!

Майор Соколов направил яркий прожектор подъехавшего и остановившегося бронетранспортёра на потерпевший крушение механизм. Туда, куда показал ему Петька.
Я, стоящий рядом с БМП, закрыл глаза рукой, защищаясь от ослепительного луча.
- Сержант! Ко мне! – луч прожектора заскользил дальше по оврагу.

Я, выбравшись из оврага и тяжело дыша, приложил руку к козырьку.
- Товарищ… майор…
- Ладно, брось, сержант… Всё понятно. Еще разберёмся, кто до вас раздавил флажки на том самом повороте, где вы сбились с курса… Никто не ранен?
- Никак нет!
- Возьми в бронетранспортёре топор и быстро с Фокиным за дровами. Оружие оставьте здесь, заберёте на обратном пути. Будете до утра охранять машину. Задача ясна?
- Так точно, товарищ майор…


- Холодно-то как, а, Фикса… - Я торопливо повернулся к костру замёрзшей спиной, чувствуя, как сразу начали остывать лицо и грудь. - Светает…

Услышав ворчанье дизелей, мы с Фиксой вскочили, задрав головы. На краю оврага стояла БМП, из которой неспешно выбирался Батя, а позади неё фыркал мощным двигателем танк.

- Аварийщики, ствол вам в ухо… - проворчал Горцев, обходя кругом и разглядывая перевернувшуюся машину. - Гауптвахта давно рыдает по тебе, Фокин… Та-ак… А если вы, орёлики, вдобавок ещё и ствол погнули… А это ещё что? – майор смотрел вниз, на землю, ковыряя что-то там носком сапога.

Я расслабленно посмотрел туда же и похолодел. На пожухлой от мороза траве ярким пятном выделялась пустая скомканная коробка от импортной фотоплёнки, брошенная в темноте безалаберным Фиксой.

- Фотосессию тут устроили, сержант? – Батя упёрся злобным взглядом прямо мне в грудь. - Быстро сдать фотоаппарат!
- Да нет никакого фотоаппарата, товарищ майор… Это не наше… Это уже валялось здесь…
- Ну-ну… - угрожающе произнёс Горцев, внимательным взглядом осмотрел меня и Фокина, махнул рукой в сторону цепляющих трос танкистов «…а ну, погодь малость!» и с необычайной для своих габаритов лёгкостью юркнул в перевёрнутую БМП. Через пару минут, потный и красный, он выбрался обратно, держа в руке камеру.
- Не ваше, говоришь, сержант? – Батя открыл фотоаппарат и, вытащив оттуда плёнку, размотал её и бросил на землю. - Гауптвахта плачет не только по Фокину, как я посмотрю…

Ствол не погнули. И это радовало.
Майор Соколов самолично вогнал туда снаряд и самолично же выстрелил. Поэтому высокое начальство решило не докладывать о происшествии ни в округ, ни, тем более, в Москву. Да и мы с Фиксой отсидели на «губе» только сутки.

Жаль было только неродившихся фотографий. Они бы могли украсить любой дембельский альбом. Но не судьба…



*****


...- Вот скажи мне, сержант, а если твоего механика-водителя убьют в бою, ты что будешь делать? – хитро прищурившись, Горцев, покачивался на носках своих продвинутых сапог, дыша в лицо смесью вчерашнего перегара и сегодняшней каши.
- Вступлю в бой в пешем порядке, товарищ майор! – неестественно бодро ответил я, радуясь собственной находчивости, а также стараясь не дышать и не смотреть на Горцева.

На полигоне было сумрачно. Растаявший снег обнажил отвратительного цвета почву, старательно изнасилованную гусеницами танков. Пучки грязно-жёлтой травы, торчащие повсюду, радостных красок не привносили. Темнеющие по периметру сопки ограничивали пространство, делая общую картину сюрреалистичной до тошноты. Именно до тошноты... Хотелось домой. Или, как минимум, в тёплую казарму. Наверстать всё недоспанное...

- Дурак ты, сержант! – резюмировал Батя, довольно хмыкнув. – На войне ить как? Убили командира – взял автомат другого… Вы должны занять место геройски погибшего товарища… И вести личный состав в бой. Личным примером. Понятно?
- Так точно, понятно… - ответил я уже не так бодро. Хитросплетения майорских мыслей зачастую оставались для меня загадкой. Тем более - на рассвете...
- … Именно поэтому сегодня шестое упражнение учебного вождения БМП будут выполнять наводчики-операторы и командиры. Сержант, если хочешь что-то сказать, то лучше молчи… Кстати, начнём именно с тебя… А я на месте наводчика проедусь. Так что езжай быстро, но аккуратно…

Ага, быстро… Вторая скорость – самое то. Я, цепко ухватившись за штурвал, внимательно вглядывался в дорогу, то появляющуюся, то исчезавшую из поля зрения.

«Какой вояка придумал эти триплексы? Так неудобно, аж…» - хоть я и старался не обращать внимания на периодически раздающийся в шлемофоне хрип типа «...чего плетёшься, колодка драная?» или «...наддай же, наддай, бог твою маму любит!», получалось как-то не очень..

«Мне торопиться некуда…» - я мстительно ухмыльнулся и тут же ощутил весьма ощутимую дрожь в коленках. На горизонте показался «мост». Две высокие бетонные колеи, видимо обозначающие останки коварно испорченной подлыми врагами переправы, выглядели весьма и весьма зловеще.
- Ну, фельдфебель, поглядим… - недоверчиво и угрожающе хрюкнуло в наушниках.

Глядеть, прямо скажем, было не на что. Машина, отчаянно взревев двигателем, беспомощно повисла на мосту. Вращающиеся в воздухе гусеницы бессмысленно разбрасывали по сторонам комки налипшей грязи.

«Да-а-а… - озадаченно подумал я, убирая ногу с педали газа и, что называется, чеша репу. – Не попал… Что дальше-то?»

Над головой раздался громкий стук. Кто-то довольно нагло просился вовнутрь.

Я повернул ручку. Опухшая красная физиономия Бати, причмокивая толстыми губами и гоняя из одного угла рта в другой погасшую сигарету, нежно вопросила:
- Доездился, унтер, шомпол тебе в...? – и не дожидаясь ответа, рявкнула: - А ну, вылазь отседова к...!

Заняв своё привычное место в башне и закрыв люк, я с интересом стал ожидать дальнейшего развития событий. Машина дёрнулась, потом ещё раз… Надо отдать майору Горцеву должное – каким-то непостижимым образом раскачав БМП, он встал гусеницами на узкие колеи моста. И началось…
«На четвёртую перешёл…» - со страхом подумал я, наблюдая мелькающие в боковых триплексах деревья. Поёрзав в жёстком кресле наводчика, я надёжно упёрся руками в прицел. Мало ли что…

Просека петляла. Иногда даже слишком. Для БМП. Для этой БМП. Поскольку на родной машине я проехал уже не один десяток (а может – сотню?) километров, периодически стреляя по разнообразным мишеням, мне были прекрасно знакомы её особенности. Колька, мой механик-водитель, рассказывал, что водительский штурвал слегка… скажем так - не срабатывал при повороте направо. При резком повороте. Машина упорно продолжала ехать прямо. А вот если штурвал слегка отпустить, тогда…

Бумммммммц!

Даже предусмотрительно вытянутые вперёд руки не спасли меня. Я в одно мгновение включил лицом все тумблеры, находившиеся на траектории движения физиономии. И сразу стало тихо. Неправдоподобно тихо, до звона в ушах.

«Заглохли… - я почувствовал, как что-то закапало на колени... Кровь. Я осторожно прикоснулся к лицу. Брови, губы и нос явно были повреждены. – Мать твою… Вот урод!»

- Сержант! Жив? – раздалось сверху.
- Б-б-бы… - нечленораздельно пробормотал я, с трудом двигая окровавленными губами и, напрягшись, открыл люк.
- О! – поразился Батя, по-прежнему гоняя слюнявую сигарету во рту. Только сейчас сигарета была сломана. – Ранен?

Я молча выбрался на броню. Ого-го! Сосна, помешавшая движению, росла как раз перед крутым правым поворотом и была около метра в диаметре. Теперь она, почти перерубленная заострённым носом БМП, угрожающе наклонилась и потрескивала.

- Отлично уе..сь! – резюмировал Батя, щурясь от удовольствия. – Ажник на зубах заскрипело от этого б…ства! Ну, ты как? Видуха у тебя ещё та… Жить будешь?
- Буду… - буркнул я, зажимая нос и посылая Горцева про себя куда подальше.
- Ага… Ну-ну… Ты вот что, того… Давай дуй на полигон, пусть пришлют вторую машину. Здесь недалеко, километра четыре всего. Ориентир – вон та сосна с берёзовой верхушкой… Да, та, одинокое дерево в лесу… Дёргать будем и заводить, вот… И ломик пусть возьмут эти… Лодыри.

Я, присев, осторожно спрыгнул с брони. Удар сапог о землю отозвался глухой болью в голове. Да... Сейчас ещё пешком по этой грязи… Поскальзываясь и матерясь шёпотом, я не спеша двинулся в путь.

- Эй! Боец! Уснул? А ну… Бегом марш! – раздалось позади через минуту.
- Ага, щас… Вояка грёбаный… Лихач хренов… - злорадно прошептал я, обиженно шмыгая носом и решительно сворачивая в лес.
Там грязи меньше…

И майоров нет...
Влад Вол(С)
http://www.proza.ru/2010/04/22/304

[ст.лейтенант Орленко]

Да, суровая правда службы , не понятно, а по рации подмогу что нельзя было вызвать , даже если аккумуляторы разбили при ударе -пневмозапуск на такой случай предусмотрен, запустил двигатель и вызывай по рации подмогу, литературный прием однако .

[Attikos]

Не знаю, насколько реально, но очень художественно. Спасибо, понравилось.

[Юрий Владимирович]

- Солдат в 20 метрах от тебя произошел ядреный взрыв. Твои действия?
- Превращаюсь в радиоактивную пыль и продолжаю поражать противника, товарищ майор.

[Витя-кусок]

Сурово!Как в жизни.Спасибо за рассказ!

[Phill]

Сурово, но читается с удовольствием! Особенно порадовало: "Ориентир – вон та сосна с берёзовой верхушкой…" . Спасибо за рассказ!